Неточные совпадения
Однако
жить тесновато, а утеснение — оно и во храме и
в бане одинаково.
— Нет, нет, — у меня теперь есть деньги… — сказал он, глядя загадочно на Райского. — Да я еще
в баню до ужина пойду. Я весь выпачкался, не одевался и не раздевался почти. Я, видите ли,
живу теперь не у огородника на квартире, а у одной духовной особы. Сегодня там
баню топят, я схожу
в баню, потом поужинаю и лягу уж на всю ночь.
— Ах, да ты, верно, старой Акули застыдился! так ведь ей, голубчик, за семьдесят! И мастерица уж она мыть! еще папеньку твоего мывала, когда
в Малиновце
жила. Вздор, сударь, вздор! Иди-ка
в баньку и мойся!
в чужой монастырь с своим уставом не ходят! Настюша! скажи Акулине да проведи его
в баню!
Банщик
жил на даче
в Петровском парке, а
бани держал где-то на Яузе.
«Кусочники»
жили семьями при
банях, имели отдельные комнаты и платили разную аренду, смотря по
баням, от двадцати до ста рублей
в месяц.
По субботам члены «Русского гимнастического общества» из дома Редлиха на Страстном бульваре после вечерних классов имели обычай ходить
в ближайшие Сандуновские
бани, а я всегда шел
в Палашовские, рядом с номерами «Англия», где я
жил.
Дуняша.
В бане спят, там и
живут. Боюсь, говорят, стеснить. (Взглянув на свои карманные часы.) Надо бы их разбудить, да Варвара Михайловна не велела. Ты, говорит, его не буди.
У нас
в бане, на огороде, двое
жили, офицер с денщиком Мироном; офицер был длинный, худущий, кости да кожа,
в салопе бабьем ходил, так салоп по колени ему.
Появлением Ястребова
в доме Петра Васильича больше всех был огорчен Кишкин. Он рассчитывал устроить
в избе главную резиденцию, а теперь пришлось занять просто
баню, потому что
в задней избе
жила сама баушка Лукерья с Феней.
Знать, у кого-нибудь
в кормилицах
живет!» — «Ты где же, говорю, ее встретил?» — «На Песках, говорит, вышла из дома, что супротив самых
бань»!..
— Да она ж померла. Мертвую повечеру-то нашли. Дали знать, меня стали искать и разыскали уж к ночи,
в бане… Вот уж четвертый год, почитай, здесь
живу, — прибавил он помолчав.
Приходя из
бани, ложились
в пыльные и грязные постели — грязь и скверные запахи вообще никого не возмущали. Было множество дрянных мелочей, которые мешали
жить, их можно было легко извести, но никто не делал этого.
«Ну, что ж, говорит, вот тебе каморка,
поживи у меня, только прежде
в баню сходи».
Приходили с тех пор Анне Анисимовне не раз крутые времена с тремя детьми, и знала Анна Анисимовна, что забывший ее милый
живет богато, губернаторов принимает, чуть пару
в бане шампанским не поддает, но никогда ни за что она не хотела ему напомнить ни о детях, ни о старом долге.
Работа
в медной горе считалась самою трудной, но Арефа считал ее отдыхом. Главное, нет здесь огня, как на фабрике, и нет вечного грохота. Правда, и здесь донимали большими уроками немилосердные пристава и уставщики, но все-таки можно было
жить. Арефа даже повеселел, присмотревшись к делу. Конечно, под землей дух тяжелый и теплынь, как
в бане, а все-таки можно перебиваться.
Забравшись
в бане на полок, Арефа блаженствовал часа два, пока монастырские мужики нещадно парили его свежими вениками. Несколько раз он выскакивал на двор, обливался студеною колодезною водой и опять лез
в баню, пока не ослабел до того, что его принесли
в жилую избу на подряснике. Арефа несколько времени ничего не понимал и даже не сознавал, где он и что с ним делается, а только тяжело дышал, как загнанная лошадь. Охоня опять растирала ему руки и ноги каким-то составом и несколько раз принималась плакать.
— Не знаю. Он
жил у дьяконицы, у неё же
в бане устраивали свои конгрессы эти революционеры. А
в доме у неё — и с нею — забавлялся твой отец, как тебе известно. Совпадение — дрянненькое…
Меня свинцом облила тоска, когда он уехал из Красновидова, я заметался по селу, точно кутенок, потерявший хозяина. Я ходил с Бариновым по деревням, работали у богатых мужиков, молотили, рыли картофель, чистили сады.
Жил я у него
в бане.
Жил о. Андроник очень плотно
в своем собственном домике, выстроенном
в купеческом вкусе; три небольших комнатки зимой и летом были натоплены, как
в бане, и сам хозяин обыкновенно разгуливал по дому и по двору
в одном жилете, что представляло оригинальную картину.
Посреди села находился небольшой пруд, вечно покрытый гусиным пухом, с грязными, изрытыми берегами; во ста шагах от пруда, на другой стороне дороги, высился господский деревянный дом, давно пустой и печально подавшийся набок; за домом тянулся заброшенный сад;
в саду росли старые, бесплодные яблони, высокие березы, усеянные вороньими гнездами; на конце главной аллеи,
в маленьком домишке (бывшей господской
бане)
жил дряхлый дворецкий и, покрёхтывая да покашливая, каждое утро, по старой привычке, тащился через сад
в барские покои, хотя
в них нечего было стеречь, кроме дюжины белых кресел, обитых полинялым штофом, двух пузатых комодов на кривых ножках, с медными ручками, четырех дырявых картин и одного черного арапа из алебастра с отбитым носом.
Женился он как-то необыкновенно глупо, двадцати лет, получил
в приданое два дома
в Москве, под Девичьим, занялся ремонтом и постройкой
бани, разорился
в пух, и теперь его жена и четверо детей
жили в «Восточных номерах», терпели нужду, и он должен был содержать их, — и это ему было смешно.
—
Живу у становихи, как видишь.
В глуши,
в дебрях, как домовой какой-нибудь. Пей! Жалко, брат, мне ее стало! Сжалился, ну, и
живу здесь,
в заброшенной
бане, отшельником… Питаюсь. На будущей неделе думаю убраться отсюда… Уж надоело…
Живя с самой весны
в N-ском уезде и бывая почти каждый день у радушных Кузнецовых, Иван Алексеич привык, как к родным, к старику, к его дочери, к прислуге, изучил до тонкостей весь дом, уютную террасу, изгибы аллей, силуэты деревьев над кухней и
баней; но выйдет он сейчас за калитку, и всё это обратится
в воспоминание и утеряет для него навсегда свое реальное значение, а пройдет год-два, и все эти милые образы потускнеют
в сознании наравне с вымыслами и плодами фантазии.
Вернулся граф, весь красный и с мокрыми волосами, из
бани и вошел прямо
в седьмой нумер,
в котором уже сидел кавалерист
в халате, с трубкой, с наслаждением и некоторым страхом размышлявший о том счастии, которое ему выпало на долю —
жить в одной комнате с известным Турбиным. «Ну, что, — приходило ему
в голову, — как вдруг возьмет да разденет меня, голого вывезет за заставу да посадит
в снег, или… дегтем вымажет, или просто… нет, по-товарищески не сделает…» утешал он себя.
— А ты думаешь, она помилует? — Слово «она» Лаврентий Петрович выговорил с страшной выразительностью. Затем он поднял кверху свой огромный бугроватый кулак и, печально полюбовавшись его массивными очертаниями, продолжал: — Вот, глянь-ка! Приложу кого, так тут ему аз и хверт и будет. А тоже… Ну да, тоже. Эх, дьякон пустоголовый: «К Троице,
в баню пойду». Получше тебя люди
жили, да и те помирали.
— Смотрю я на тебя, отец дьякон, и думаю: старый ты человек, а глуп, прямо сказать, до святости. Ну и чего ты ерепенишься: «К Троице поеду,
в баню пойду». Или вот тоже про яблоню «белый налив».
Жить тебе всего неделю, а ты…
Мое личное знакомство с Александром Николаевичем продолжалось много лет; но больше к нему я присматривался
в первое время и
в Петербурге, где он обыкновенно
жил у брата своего (тогда еще контрольного чиновника, а впоследствии министра), и
в Москве, куда я попал к нему зимой
в маленький домик у"Серебряных"
бань, где-то на Яузе, и нашел его
в обстановке, которая как нельзя больше подходила к лицу и жизни автора"Банкрута"и"Бедность — не порок".
Жила она на уроке у богатых помещиков и приводила их
в изумление, что поселилась совершенно одна
в глубине сада,
в бане, и что изучает греческий и латинский языки.
Здесь он нанял за шесть рублей
в лето развалившуюся
баню у кузнеца Карла Шмецкэ и
жил там тихо и «на спокое кашлял»…
Андрей Андреевич Сидоров получил
в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и решил открыть на эти деньги книжный магазин. А такой магазин был крайне необходим. Город коснел
в невежестве и
в предрассудках; старики только ходили
в баню, чиновники играли
в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь
жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи.
— Неча и говорить!.. На начальство-то не похож, вот каков человек!.. Одно слово: человек-душа. И вся-ку крестьянску нужду знает, ровно родился
в бане, вырос на полатях. И говорит-то по-нашему, по-русски то есть, не как иные господа, что ихней речи и
в толк не возьмешь. Всяко крестьянско дело знает, а закон дает по правде да по любви. Такой барин, что
живи за ним, что за каменной стеной, сам только будь хорош да поступай по правде да по любви.